В течение двух последних месяцев наш мир переменился. Рельефно обозначились позиции России, а также ее ближних и дальних соседей. Оказалось, что либеральная риторика международных отношений прикрывает государственный эгоизм и готовность отстаивать свои интересы с использованием любых доступных средств. В политический лексикон вернулось полузабытое с советских времен слово «санкции». И уже идут разговоры о том, как выдавить Россию с европейского рынка энергоресурсов.

 На самом деле для нас это больной вопрос. Несмотря на постоянно звучащие мантры о переходе к несырьевой экономике, доля нефтегазовых доходов в федеральном бюджете в 2013 году выросла до 46,1%. Так что к любым попыткам ослабить позиции России в этом сегменте рынка надо относиться серьезно.

 Однако это серьезное отношение не должно сопровождаться паническими настроениями. Анализируя громкие заявления политиков и публицистов, стоит прислушиваться к мнению специалистов.

На днях в преддверии главной отраслевой выставки «НЕФТЕГАЗ» в Экспоцентре прошел деловой завтрак. В нем принял участие председатель совета Союза нефтегазопромышленников России, председатель профильного комитета ТПП РФ Юрий Шафраник.

Не сомневаюсь: читатели слышали и про «сырьевое проклятие», и про «нефтегазовую иглу», на которой плотно сидит экономика России. Однако  даже эксперты в связи с этим чаще всего поминают только одно печальное последствие:  сырьевой сектор более чем на 60% наполняет федеральный бюджет, а вклад промышленности, оставаясь крайне низким,  задвигает Россию в шеренгу чуть ли не первобытных укладов. Между тем  «сырьевое проклятие», а тем более в отечественном варианте, угнетает не только экономику, но и общество.

Итоги минувшего года вызывают двоякую реакцию. С одной стороны, такой добычи нефти – 523,3 млн т – страна не видела с конца 80-х годов; наконец-то остановлен спад газовой отрасли. С другой стороны, доля несырьевого экспорта никогда не была столь убогой: 10-12%. Это уровень 1913 г. Уж сколько убедительных статей написано о том, что верхом на трубах, качающих за границы страны нефть и газ, мы далеко не уедем, но почему-то все эти аргументы похожи на глас вопиющего в пустыне.

К сожалению, извращенная трактовка политэкономии в советские времена в новой России отбила охоту анализировать действительность с помощью этого инструмента. Но зарубежные исследователи от него не отказались. Например, Александр Эткинд, профессор Кембриджского университета и научный руководитель Центра культуральных исследований постсоциализма Казанского федерального университета, наблюдая со стороны российские события последних лет, видит их главную причину в конфликте между знаниями и капиталом. Именно поэтому, пишет он,  умные становятся все беднее, а богатые все глупее. В одной из своих книг Эткинд отмечает: в России «сырьевое проклятие» уже было в период зависимости новгородского, а потом и московского государства от пушного промысла. Но когда в Англии овечья шерсть заменила беличий мех, его экспорт из Новгорода рухнул. Позже скончался и московский экспорт соболя:  зверька  выбили. Вслед за этим в России наступило Смутное время, а в Англии – индустриальная революция, связанная с завозом из колониальной Америки нового сырья, хлопка, отчасти вытеснявшего шерсть. Эта рокировка привела к великой трансформации: становлению торгово-промышленного капитализма,  пишет Эткинд.