Печать

«ОСТРОВ» РОССИЯ»?

Прошедший в июне Петербургский международный экономический форум (ПМЭФ) оживил, с одной стороны, дискуссии об импортозамещении и суверенной экономике России. А с другой стороны, форум так и не сблизил позиции основных фигурантов: власти, промышленников с бизнесом и независимых экспертов. И хотя будущее технологической, в первую очередь, политики всё еще не очень ясно, в публичное пространство запущен мем «Остров» Россия».

Едва ли не первым о технологическом суверенитете заговорил весьма активный в последнее время Дмитрий Медведев, зампредседателя Совбеза РФ. Термин «импортозамещение» ему показался не самым удачным: «Он такой немножко унизительный для нас… Это ведь мозговой процесс. Как ты говоришь, так, собственно, ты и мыслишь…».

Ну а про «Остров» еще до ПМЭФ заговорил Дмитрий Песков, спецпредставитель президента по вопросам цифрового и технологического развития. (Не путать с тезкой – пресс-секретарем президента). В своей статье на РБК 9 июня он писал: «Островизация» – это «практически гарантированное сворачивание глобализма и конец глобальной системы безопасности XX века. Перезагрузка глобальных технологических рынков, национализация техстандартов, релокализация производства критических товаров».

По части глобализации с Пес- ковым согласен и глава Минфина Антон Силуанов, которому она видится «совсем не такая комфортная к странам... Глобализация очень политически получилась ангажированная».

Но буквально через неделю после Пескова, там же, на РБК, свою статью, в чем-то типичную, напечатал глава госкорпорации «Рос- тех» Сергей Чемезов. (Для справки: в 80-х Сергей Чемезов и Владимир Путин служили в ГДР и даже соседствовали квартирами. А «Ростех» с выручкой в 2021 г. более 2 трлн. руб. – это, по разным оценкам, 3-4 советских отрасли промышленности).

Несколько выдержек из Чемезова.

«Давайте вспомним, что до недавнего времени Россия жила в совершенно другом мире. В мире, где глобализация и правила свободного рынка имели основополагающее значение… «Ростех» был частью глобальной кооперации и выступал партнером таких гигантов, как Daimler AG, Renault, Boeing, Pratt&Whitney, Safran и многих других… Это сотрудничество дало многое. Оно открыло нам быстрый доступ к передовым технологиям, лучшему мировому опыту и международным рынкам. Благодаря ему мы на высшем уровне проводили техническое перевооружение и могли быстро создавать новые продукты: самолеты, вертолеты, автомобили, медицинские приборы, фармацевтические препараты и т.д. Поэтому мы смогли достичь быстрых результатов там, где в других условиях понадобились бы десятилетия…».

В прежней реальности, продолжает Чемезов, где Россия являлась частью международной системы разделения труда, это не была зависимость, а очевидная норма: «Давайте честно: разве независимы от чужих товаров и технологий Германия, Япония, Франция, Австралия или Канада?».

В текущих условиях главное, по мнению Чемезова, сохранять трезвость ума и осознавать масштаб задач: «Да, введенные ограничения беспрецедентны. Да, в моменте мы утратили доступ к отдельным товарам, технологиям, комплектующим. Но это не является сигналом для тотального импортозамещения. Замещать все бессмысленно, экономически нецелесообразно и попросту невозможно. Повторюсь, этого не делает ни одна развитая страна в мире».

И вот такое промежуточное заключение: «Изоляция, в том числе технологическая, и попытка делать все своими силами – путь в никуда. Россия должна оставаться частью глобального мира, где развитие невозможно без международных партнерств».

Казалось бы, конкретнее не скажешь – путь в никуда. Однако дальше господин Чемезов пишет вот что.

«В сфере критически важных технологий, влияющих на нацбезопасность, необходимость технологического суверенитета очевидна. Самые перспективные направления здесь: гражданское авиастроение, энергетическое и тяжелое машиностроение, неф- тегазовое оборудование, приборостроение. Развитие этих отраслей имеет огромный мультипликативный эффект. Именно на них надо максимально концентрировать организационные и финансовые усилия промышленности и государства».

Что верно – то верно: перечисленные отрасли, если их из нашего индустриального, почти вековой давности, далека вытянуть, как в мире, на 5-6 постиндустриальные уклады – они дадут мультипликативный, то есть системный эффект для всей экономики. Но загвоздка в том, что подобная операция, в свою очередь, вряд ли получится без системного воздействия на перечисленные Чемезовым отрасли. А этим импульсам больше неоткуда взяться, как из глобальных цепочек, о которых автор писал в начале статьи. Вот так случается раздвоение личности.

Кстати, в подтверждение инновационного потенциала своей гос- корпорации господин Чемезов, ссылаясь на будущую современную продукцию, в частности – на Superjet, умолчал о смартфоне «Ростеха» AYYA T1, который рекламировался как замена iPhone. Однако, поступив в продажу в октябре 2021 г., он потерпел фиаско: по март купили всего 370 штук. Правда, потом динамика продаж выросла, однако окупаемостью проекта не пахнет. Вообще, ни один отечественный смартфон не стал массовым, породив лишь убытки.

А теперь посмотрим, как автор «островизации» Песков развивает свой тезис:

– Роль технологий становится настолько большой, что продавать их за деньги – преступление… Поэтому будущее – это, конечно, зеркальные сделки. У кого-то нужный нам процессор, а у нас есть нужные ему ракеты. Давайте мы ракеты поменяем на процессоры, но так, чтобы функционирование одной системы в одной стране было привязано к другой системе в другой стране.

В стране, утверждает Песков, должна появиться вторая промышленность с опорой не на министерства и корпорации, а непосредственно на команды разработчиков, на средние технологические компании и на университеты. Они должны быть нацелены на производство конечного продукта и создание рынка, а не на немедленное извлечение акционерной стоимости.

Как видите, не сговариваясь, господа Песков и Чемезов, по сути, говорят о неизбежности появления второй промышленности в России. Она, дескать, подменит глобальные цепочки и вытянет, запрягая, в том числе, международный бартер, нашу традиционную промышленность из 3-4 укладов на 5-6. Причем, (внимание!) нацеливаясь «не на немедленное извлечение акционерной стоимости». А откуда, позвольте спросить, деньги, то бишь, инвестиции? Ведь без них, того и гляди, команды разработчиков разбегутся! К слову, научные работники получили прибавку к зарплате в 7,8%, а реальные еще в апреле стали меньше на 10%. Но, по тому же Пескову, перестройка займет лет 20. К тому же, на наши условные ракеты по бартеру не каждая страна клюнет, оглядываясь на последствия. Не говорю уж о том, с какими распростертыми объятиями станут воспринимать родные министерства и госкорпорации детища команд разработчиков «новой промышленности». Не иначе как наши авторы рассчитывают неким волшебным способом, снизу, от этой самой «новой» промышленности повлиять на вертикаль власти, рулящую министерствами и госкорпорациями?

В связи с этим, на деловом завтраке «Сбера» в рамках ПМЭФ Андрей Макаров, председатель бюджетного комитета Госдумы, вспомнил цитату Рональда Рейгана о том, что госуправление – это не решение наших проблем, это и есть проблема. «Качество нашего управления и есть наша главная проблема», – резюмировал Макаров.

Яркая иллюстрация реплики Макарова – реализация «Стратегии-2020». Напомню, что вместо 25% инновационной продукции, как там записано, страна имеет лишь 6%. Как ни странно, достичь цели не помог и специально задуманный для этого «Ростех». А, кроме того, «новая» промышленность ведь существовала все те годы, только не в России, а в мире, и она стимулировала Россию глобальными цепочками. В этом господин Чемезов даже сегодня не видит ничего зазорного.

Откуда же надежда на успех? Материальная основа под «островные» технологии весьма хлипкая. В среднем, по экономике древние основные фонды изношены на 40%, в информационных технологиях и электронике и вовсе за 60%, а по самым чувствительным позициям и за 90%.

Не легче и с интеллектуальным потенциалом. Свежие данные Китайской Ассоциации по науке и технике: в Поднебесной 112 млн. научно-технических работников – в 1,5 раза больше всех трудоспособных россиян. Поразительны сравнения по доле таких специалистов от всего населения: в КНР 7,8%, а в России 0,47%, в 16 раз меньше! Причем, с 2000 г. от 888 тыс. занятых в этой сфере в 2019 г. осталось 682 тыс. Годовая эмиграция в последние годы удвоилась – до 70 тыс., аспирантов убавилось вдвое. Минобрнауки рисует вдохновляющие перспективы пополнения молодыми кадрами, однако события пишут иные сценарии.

Еще в середине апреля КНР заморозила контакты ученых двух стран «… несмотря на то, – комментировал тогда Александр Сергеев, президент РАН, – что у нас было выстроено прекрасное сотрудничество…». В своем докладе на прошедшем в июне Общем собрании РАН, Сергеев категорически высказался против разрыва научного сотрудничества.

– Нам ни в коем случае нельзя инициативно с нашей стороны, следуя таким лозунгам разных горячих голов, разрывать отношения с нашими коллегами в недружественных странах. Всё понимаем, понимаем и позицию властей, и министерств, даже кое-где Академии наук, но связи ученых с учеными, лабораторий с лабораториями, институтов с институтами обязательно должны продолжаться.

Для кого сотрудничество важнее – это можно понять и по цифрам из доклада президента РАН на Общем собрании. США, Европа, Япония и Великобритания суммарно выделяют на исследования и разработки 64% мировых затрат, что составляет 55% ВВП планеты. На долю Китая, России, Индии, Ближнего и Среднего Востока приходится соответственно 18% и 26%. Что касается России, то наука наша давно прозябает. Сергеев на Общем собрании доложил коллегам, что РАН предлагает с нынешних 0,18% ВВП увеличить финансирование в 2023 г. до 0,27%, а к 2030 г. – до 0,4-0,45%. Эти показатели в ведущих странах уже сегодня выше. Ну а весомость российского процента ВВП в 10-15 раз меньше, чем в КНР или тем более в США. На этом фоне не удивительно, что доля российских патентов в мире за последние годы сократилась до 0,9%.

Однако 4 июля обнародовано предложение Минфина сэкономить на расходах в ближайшие три года 1,6 трлн., урезав 59 из 62 госпрограмм. В том числе, «Научно-технологическое развитие» и «Развитие промышленности и повышение её конкурентоспособности».

Словом, судя по разноголосице, в этой сфере пока туман. 1 июля Служба внешней разведки РФ получила указание содействовать технологическому развитию России. Президент Путин, выступая в штаб-квартире СВР, напомнил, что разведчики оказали «неоценимую помощь в развитии отечественной промышленности и науки» в годы холодной войны. По его словам, в условиях санкций это особенно актуально.

Источник: Игорь ОГНЕВ, Тюменская правда, № 26