Наедине с Уренгоем

Владимира Токарева, известного тюменского геолога, бывшего генерального директора объединения «Хантымансийск-нефтегазгеология» я застала в его кабинете увлечённо читающим газету. На большом столе была раскидана 24-страничная газета, но заметками была испещрена лишь 17-я страница. По тому, как поспешно он подвинул её мне, я поняла: там что-то интересное.

В ответ Токарев улыбается. В статье о крупнейшей в истории мореплавания спасательной операции он подчеркнул слово «Уренгой». «Уренгоем» назывался танкер, задавленный льдами. А спасал его ледокол «Макаров». Адмирал Макаров, уточню, в свое время побывал когда-то в Тюмени. Так что мы с Токаревым погружаемся в уренгойско-тюменскую тему…

 Звезда первой величины

А тема разговора соответствует моменту: приближается круглая дата — 50-летие открытия Уренгойского месторождения. Уникального нефтегазоконденсатного, многопластового. Когда-то газеты пестрели заголовками: «Супергигант», «8-е чудо света»…

Двадцать пять лет назад я тоже с восторгом писала: «Летописный Шаим передал свою эстафету нефтяному Самотлору. А историческое Березово долго не имело преемника, равного званию газового гиганта. И вот свершилось! 6 июня 1966 года на Уренгойской площади из скважины номер два ударил фонтан. Вскоре после утверждения запасов месторождение вошло в ряд самых крупных в мире». Статья называлась «Звезда первой величины» и посвящалась 25-летию открытия Уренгоя.

А вспомнить было что. Ведь именно на Уренгое было пробурено аж 360 поисково-разведочных скважин. И там же впервые была пробурена сверхглубокая Р-35 проектной глубиной 5750 метров. Так в историю вошли имена первооткрывателей Владимира Полупанова и Николая Глебова. Там же, к слову, геологоразведчики допустили и исправили свою ошибку. Поначалу они неудачно определили проектные глубины разведочных скважин — 2900 метров, отчего не вскрыли ни одного продуктивного пласта. Положительным был результат от скважины глубиной 3300 метров. Но в общем специалисты тогдашней «Главтюменьгеологии» не подвели смежников: с 1978 года многопластовый гигант находится в промышленной разработке.

360 скважин! Удивляюсь, слушая своего собеседника Владимира Дмитриевича Токарева. В ту пору, когда закладывалась и бурилась первая скважина, он был начальником Таркосалинской экспедиции. Кстати, самым молодым в своей когорте.

Бараки для первооткрывателей

Идет-течет наш разговор… К сегодняшнему дню не дают вернуться воспоминания. Поскольку Токарев был основателем Таркосалинской экспедиции, а она — первым геологоразведочным предприятием в Пуровском районе, то именно ему довелось вложить много сил в обустройство первой скважины на Уренгойской площади, находящейся в 120 киламетрах от райцентра.

Шел декабрь 1965 года. Впервые в поселок Уренгой, где базировалась сейсмопартия, Токарев поехал с определенной целью: подобрать место для скважины и продумать, как затащить на намечавшуюся структуру буровой станок. Вот мы и напрямую подошли к первым «дням и вехам» Уренгоя. Владимир Токарев рассказывает:

— Поселок состоял из нескольких темных от времени бараков. В более сохранившихся базировалась сейсмопартия, а раньше там жила администрация лагеря. Сам лагерь находился в пяти километрах от поселка. От него остались караульные вышки и площадка, обнесенная колючей проволокой. В1967 году на этом месте построили аэропорт. Сто с небольшим километров отделяло Уренгой от Тарко-Сале, а климат здесь был суровее, деревья более чахлые. Уренгойская вечная мерзлота была 350 метров, на Губкинском — 175. У сейсмопартии было мало тракторов, не было производственной базы, однако за полевой сезон они сумели отработать 139 километров профилей и выявить куполовидное поднятие. Этот факт обнадеживал. О местоположении будущей скважины я сообщил главному геологу главка и получил согласие.

Без авиации было не обойтись. В Тарко-Сале прибыли четыре военных вертолета Ми-6. И вот первый, технический рейс. В фюзеляже семь тонн груза: квадрат, часть ротора, еще что-то… Я летел в кабине с экипажем и в нарушение всех правил сидел на ящике между пилотами. Холода тогда стояли жуткие — 56 градусов с ветерком (это было в феврале 1966 года). Вертолет стал взлетать… и почему-то понесся на стоящий сбоку трактор. Мне из кабины было все хорошо видно, и я не понимал, почему командир не сворачивает. Но тут в последний миг вертолет вильнул вправо — и мы миновали трактор.

После прилета в Тарко-Сале я сказал командиру Горбунову: «Ну, ты и циркач, капитан, чуть не врезались». Он ответил: «Зря я его ругаю, у него от волнения курт-ка мокрая! А мы чуть не упали, так как гидросистема, позволяющая управлять вертолетом, стала замерзать. Так что спасибо, что вообще дотянули до места».

Уренгойский коньяк

…Токарев продолжает:

— В начале 1966 года на Уренгой начала перебазироваться Нарыкарская экспедиции из Югры. Так появилась Уренгойская нефтеразведочная экспедиция. Начальником был назначен Иван Яковлевич Гиря. Мы с ним много говорили о предстоящих трудностях. Я-то уже больше года работал на пуровской земле, кое-что уже сделал, да и базировались мы в райцентре, а он высаживался на голом месте. Но первые уренгойские буровики преодолели все трудности. И 6 июня Р-2 салютовала эффектным фонтаном газа мощностью под миллион кубометров!

— А кроме этой скважины врезались в память еще какие-то?..

— Да, — отвечает Токарев. — В 1968 году, когда я был уже главным геологом треста «Ямалнефтегазразведка», умудрился по совету одного журналиста выступить в областной газете со статьей под названием «В глубинах ждут нас новые открытия». Что тут началось! Меня вызвал Эрвье. В кабинете кроме него два замминистра. «Ты зачем написал эту статью?» — встретил меня Юрий Георгиевич. «А разве я неправильно написал?» «Да правильно, — согласился вроде бы Эрвье. — Но теперь идите к главному геологу и объясняйтесь!»

Я вышел в коридор, расстроенный разговором с начальником главка. В это время вслед за мной вышел замминистра геологии СССР В.А. Игревский и сказал: «Не расстраивайся, будут вам станки для глубокого бурения». На такой эффект от публикации я и не рассчитывал!

Время подтвердило прогнозы: на глубине были открыты нефтяные и газоконденсатные залежи. Эрвье поручил лично мне испытать глубокую скважину номер 17. Он сказал: ты эту скважину заложил, вот езжай и испытывай (скважина была пробурена бригадой мастера Глебова в срок и качественно).

Испытал десять объектов в юрско-меловых отложениях и получили и газ, и нефть, и конденсат. Причем для получения притока мы применили газ соседней скважины, что позволило ускорить испытание в несколько раз. Результаты окончательно доказали: Уренгойское месторождение можно называть нефтегазоконденсатным.

Вижу, что Токарев хочет рассказать историю со скважиной Р-19, которую он и Иван Гиря готовили «к показу» председателю Совмина СССР Косыгину. Причём готовилась не показуха образцового хозяйства, а открытый, хотя и управляемый газовый фонтан — аналог знаменитого Пурпейского на Губкинской площади.

А мне в ответ хотелось рассказать ему свою, малоизвестную уренгойскую историю. Итак. Когда-то в кабинете начальника управления поисковых и разведочных работ Евграфия Артемьевича Теплякова хранилась бутылка. Все думали, что в бутылке коньяк, а фактически в бутылке хранилась уренгойская нефть. Мастерски сделанная геофизиками этикетка гласила: «Мингеология — Главтюменьгеология. Срок выдержки — 135 миллионов лет».

Р.S. Давно ушел в «расход» танкер «Уренгой». Исчезла бутылка «уренгойского коньяка». И только два человека в нашем землячестве — Владимир Токарев и автор этих строк — свято чтут памятную дату рождения исполина Ямала, золотой юбилей — 50-летие открытия легендарного Уренгойского месторождения.

Источник: Тюменские известия №96