Пять правил от Нассима Талеба

Нассим Николас Талеб, известный экономист, профессиональный математик и трейдер, проницательный прогнозист, автор нескольких книг по экономике и бизнесу, ставших бестселлерами, на днях выступил со статьей в Financial Times, в которой попытался объяснить, как надо сосуществовать с неприятными неожиданностями и как извлечь из них пользу (текст приводится с сокращениями).

За несколько лет до последнего финансового кризиса я выдвинул концепцию «черных лебедей»: крупных событий, которые были одновременно и непредсказуемыми, и очень логичными. Мы никогда не видим, как приближаются «черные лебеди», писал я, но когда они все-таки появляются, то решительно меняют все в мире. Примеры: Первая мировая война, атака на башни-близнецы в Нью-Йорке, Интернет…

Любопытно, как осознание того, что события такого типа могут грянуть, сообщает нам уверенность в том, что неожиданности можно предсказать. Но, увы, те инструменты для предсказаний, те методики риск-менеджмента, которыми мы обладаем, не дают нам возможности перехватить «черных лебедей» на подлете. И хуже того, эта наша уверенность служит нам дурную службу: руководясь своими предсказаниями, мы беремся за опасные и сверхопасные (как потом-то выяснится) предприятия.

Что же делать? Ответ прост: надо не пытаться предсказать непредсказуемое, а создать такие институты в экономике, чтобы они не разваливались от появления «черных лебедей» или даже зарабатывали на этом.

Неразбиваемость (не очень элегантное, но верное слово) — вот чем должны обладать готовые к успешному преодолению кризисов институты. Пять правил, которые помогут нам соблюдать принцип неразбиваемости в нашей социоэкономической жизни.

Правило первое. Об экономике нужно думать скорее как о коте, нежели как о стиральной машине

Бытовая техника — хорошая вещь, но это тупой механизм, который нужно включать и выключать, за которым нужно следить и который нужно направлять. Он сам ни за что не справится ни с какими трудностями. В противоположность этому живая жизнь прямо-таки нуждается в нарушении заведенного порядка для того, чтобы развиваться.

Этого не понимал, например, английский лейборист Гордон Браун, считавший, что экономике не нужны ни взлеты, ни провалы: максимальная стабильность. Не понимал и великий председатель Федеральной резервной системы Алан Гринспэн, который все хотел смягчить естественные экономические колебания, впрыскивая потихоньку дешевые деньги в систему, что в конце концов привело к гигантским скрытым доходам и пузырю на рынке недвижимости.

Сейчас появляются и более здравомыслящие люди, например, Мервин Кинг, управляющий Банка Англии, который абсолютно уверен, что центральный банк может вмешиваться в ситуацию в экономике только в самых крайних, катастрофических случаях.

Идея неразбиваемости вовсе не означает, что государству совсем не нужно вмешиваться в экономику — нет, но если делать это слишком заботливо, слишком ревниво, экономика привыкнет к помощи, и если вдруг настанут по-настоящему тяжелые времена, привычные меры не помогут. Государство должно вести себя как реанимационное отделение, где применяют короткие, но резкие методы лечения, а не как добрая нянюшка, которая предупреждает каждый чих больного.

То же и в социальной политике. Мы должны помогать людям в том, чтобы они брали на себя предпринимательские риски, а не вызывать у них зависимость от социальных программ. Конечно, это не означает сворачивания помощи, тем более что «выкупить» физическое лицо из сложной жизненной ситуации обходится куда дешевле, чем «выкупить» обанкротившееся юридическое лицо.

Правило второе. Предпочтение нужно отдавать тем бизнесам, которые извлекают пользу из своих ошибок, а не тем, чьи ошибки отзываются по всей экономике

Хороший пример первого рода — авиакомпании. Безопасность авиаперевозок возрастает после всякой катастрофы. Причины гибели самолета тщательно расследуются, и результаты расследования немедленно используются для предотвращения подобных инцидентов.

То же касается ресторанного бизнеса. Качество вашего сегодняшнего обеда прямо зависит от предыдущих ошибок всей индустрии общепита. Если бы ошибки не влияли на ситуацию, по всему миру стояли бы только кафетерии в советском стиле, с их убогой едой и жалким сервисом.

Это «небьющиеся» отрасли экономики. Общая их стойкость зиждется на хрупкости отдельных участников, «пожертвовавших» собой во имя движения к совершенству — нечто вроде эволюции в природе.

В противоположность, всякая банковская катастрофа ослабляет финансовую систему в целом, повышает ее хрупкость. Проблема, раз возникнув, разрастается, возникает эффект домино.

Реформированная финансовая система не должна позволять отдельной ошибке вызывать нарушения в работе всей системы. Для начала можно было бы сократить объем долговых и производных бумаг на рынке в пользу акций.

Хороший пример — кризис доткомов в 2000 г. Технологические фирмы не были закредитованы, просто котировки их акций резко упали. Это действительно здорово ударило по доходам акционеров. Но это не породило системного сбоя. И более того, та неудача позволила технологическому сектору значительно укрепиться.

Правило третье. Маленькое — не только красивое, но и эффективное

Часто говорят об эффекте масштаба. Дескать, увеличение размеров проекта или института позволяет сэкономить. Но крупный размер создает не только очевидные плюсы, но и скрытые минусы. Возьмите мышь и слона. Последнему достаточно слегка оступиться, чтобы сломать конечность, первая же падает с высоты десятков собственных ростов без всякого вреда для здоровья. Этим, кстати, объясняется, почему мышей так много, а слонов так мало.

Иными словами, надо распределить ответственность и участки работы на как можно большее число структур, чтобы ошибка не сказывалась на всей системе или проекте в целом, а губила бы только небольшую часть. Сравните успешную жизнь Швейцарии с ее почти независимыми кантонами, имеющими широчайшие права, и несчастный, быстро погибший СССР, где централизован был каждый гвоздик.

Правило четвертое. Опыт бьет теорию

«Небьющиеся» сущности хорошо себя чувствуют в условиях неопределенности — они учатся на ошибках. Традиционно в инновационной и предпринимательской деятельности западного общества метод проб и ошибок давал куда лучший результат, чем внедрение каких-то академических знаний.

Надо, правда, отметить, что для достижения состояния устойчивой «неразбиваемости» стоимость ошибок должна быть небольшой, а эффект от их преодоления — огромным.

Возможно, успех атомной или космической программы повлиял на нас, но мы явно переоцениваем важность и существенность работы исследователей и академических институтов в техническом прогрессе. Ученые пишут книги и статьи — практические инженеры и ремесленники этого не делают, первые куда заметнее, чем вторые. Но бросьте взгляд на индустриальную революцию, и увидите, что именно ремесленники «подарили» нам и технологию литья стали, и паровой двигатель, и ткацкое производство. Британский инновационный дух переменился, когда им стала руководить академическая бюрократия.

Правило пятое. Тот, кто принимает решения, должен отвечать за их последствия

Римляне оставили нам прекрасный пример для понимания этого правила: у них была традиция, чтобы строители моста спали под ним некоторое время после того, как он введен в эксплуатацию.

В финансовом секторе сейчас дело обстоит совершенно не так. Менеджер получает гигантские бонусы в спокойные годы, а когда начинается кризис, вовсе не лишается всех доходов и не отдает накопленное, а со спокойной душой позволяет отвечать по своим обязательствам всему обществу, налогоплательщикам.

Мы знаем, что физические упражнения важны для поддержания бодрости — но почему же мы не доводим эту идею до логического конца и не говорим себе, что всякие усилия тренируют нас и делают сильнее?

Экономика и Жизнь, №47.