Сергей Катырин: санкции мешают работать, но их можно обойти
Российская экономика сумела извлечь выгоду из введённых против неё санкций. Но что мешает ей бурно расти? Об этом «АиФ» рассказал президент Торгово-промышленной палаты России Сергей Катырин.
Движение есть
Виктория Гудкова, «АиФ»: Сергей Николаевич, чиновники делают оптимистичные заявления о состоянии экономики. Но у них работа такая. А бизнес что думает?
Сергей Катырин: Как говорят предприниматели, что-то «немного дрогнуло». Я соглашусь, движение есть, но не могу сказать, что оно радикально поменяло экономическую ситуацию. В первом квартале 2017 г. у нас рост экспорта на 35%, и на 25,5% вырос импорт. Есть позитивные изменения и на внутреннем рынке. В прошлом году в промышленности мы увидели неплохой рост по сельхозмашиностроению, аграрный сектор растёт. Но есть две проблемы, которые предприниматели при опросах называют чаще всего.
Во-первых, высокие процентные ставки по кредитам. Они, по сути, приостановили все инвестиции, всё развитие в российской экономике. По экспертным оценкам, при ставке 10-11% возможно только поддержание производства.
- Бытует мнение, что высокие ставки - результат жадности банкиров...
- Это в значительной степени не так. Есть другие причины. С одной стороны, нам закрыли доступ к дешёвым и длинным кредитам на американском и европейском рынках. Теперь для того, чтобы взять заём, нужно идти в арабские и азиатские кредитные организации. Но с ними отношения пока только строятся. С другой стороны, российские банки смотрят на политику Банка России, а он снижает учётную ставку не такими темпами, как хотелось бы.
- Что ещё мешает бизнесу и экономике?
- Административный пресс. У нас экономика излишне забюрократизирована. Существует немыслимое количество различных документов, которые дублируют друг друга. Некоторые постановления подписаны ещё Советом народных комиссаров, и их никто не отменял. Решениям Министерства культуры по пожарной безопасности для кинотеатров, например, несколько десятилетий. Вы представляете, как с тех пор сами эти кинотеатры изменились?! Но бумажка есть, а значит, пожарный в регионе может прийти с ней к предпринимателю и что-то требовать. И формально он будет прав. Так происходит практически во всех отраслях. К тому же у нас такое пересечение полномочий министерств и ведомств, что с проверкой к бизнесмену могут прийти с любого уровня.
Ещё одна проблема - количество неналоговых платежей (по системе «Платон», различные региональные сборы и т. д.). Их число в некоторых регионах достигает 70, а средняя цифра по стране - 35.
Эти платежи, обеспечивающие выполнение публичных функций, сегодня не кодифицированы в Налоговом кодексе и никак не систематизированы, что не позволяет оценить эффективность их взимания и обременительность для бизнеса. По сути, это вторая налоговая система. По нашим подсчётам, масштаб этих сборов составляет 1% ВВП.
Слезаем с нефтеиглы?
- Вы упомянули о росте экспорта и импорта. А вот в строительстве, которое по цепочке вызывает рост в ряде других отраслей экономики, провал. Может, наше выздоровление - результат приподнявшихся цен на нефть и мы опять к сырьевой модели возвращаемся?
- Не согласен. Меняется структура экспорта. Экспорт нефти и нефтепродуктов сегодня 42,5% от общего объёма зарубежных продаж. У нас доходы от экспорта сельхозпродукции превысили заработанное на экспорте вооружений. А доходы от экспорта IT cоставили в 2016 г. половину от этой цифры.
- Недавно в ООН заявили, что Запад потерял от санкций 100 млрд долларов, Россия вполовину меньше. Почему западный бизнес не добивается отмены санкций активнее?
- Я не встречал ни одного западного бизнесмена, который был бы за санкции. Все против!
Определённые шаги для отмены санкций они предпринимают. Но на Западе развязана информационная война против России, и местный бизнес, безусловно, испытывает давление общественного мнения. Санкции, конечно, мешают работать, но их можно обойти. Поставки становятся длиннее, дороже, но не останавливаются. Мы ведь во времена СССР всё это проходили. Недавно на встрече с деловыми кругами Испании местные бизнесмены в открытую говорили: «Вы нам найдите российского покупателя (запрещённого оборудования. - Ред.), а мы сумеем поставить».
Что касается российских потерь, да, они есть. Но есть и положительный эффект от санкций. Мы увидели проблемные места нашей экономики и запустили процесс импортозамещения. Про сельское хозяйство я уже упомянул. Прогресс достигнут в производстве лекарств. В 2016 г. его рост - 25%. Уровень производства жизненно необходимых и важнейших лекарственных препаратов внутри страны достиг 77%. В транспортном машиностроении доля российской продукции сегодня 94%, в сельхозмашиностроении - более 50%. Мы начали производить продукцию, которую вообще раньше не делали, например вертолётные двигатели.
- Чиновники то и дело заявляют о мерах по поддержке предпринимателей, существуют различные фонды. А сами предприниматели эту помощь ощущают?
- Из отчёта Счётной палаты я с удивлением узнал, что в России, оказывается, существуют 35 институтов развития. Я вот едва насчитаю 10, с которыми мы работаем. Один из наиболее эффективных институтов развития - Фонд развития промышленности. Его средства выделяются прозрачно и понятно для бизнеса, а на 1 рубль государственных денег привлекают 6 рублей частных инвестиций. Об эффективности этого института говорит и то, что 20 регионов создали свои подобные фонды. Другой наш партнёр - Фонд развития моногородов. Но в целом нужно провести ревизию системы институтов развития. По данным Счётной палаты, федеральный бюджет ежегодно направляет туда 350-450 млрд рублей, но используется только 70% этих средств. Результаты проведённого ТПП России опроса регионального предпринимательского сообщества показали, что для развития и расширения своего бизнеса 70% предпринимателей пользовались услугами банков и кредитных организаций, тогда как средствами государственных институтов развития - только 5%.
Источник: Виктория Гудкова, Еженедельник "Аргументы и Факты" № 25 21/06/2017
