Прочный человек Иван Шашков

Иваном Филипповичем Шашковым мы оба состоим в землячестве «Югра». И вот возникла у бывших северян необходимость поговорить на темы, волнующие нас обоих. Сидели, рассуждали, немного спорили. Слушая аргументы и контраргументы Шашкова, которые он излагал по своей привычке чётко и категорично, я невольно вспоминал всё, что знал об этом человеке — заслуженном геологе с огромным стажем, работавшем во многих точках большой Тюменской области.

Годы молодые

Знакомы мы давно. Более полувека тому назад — он тогда был первым секретарем Берёзовского райкома комсомола — уезжали вдвоем в длительную командировку. Катер увёз нас в верховья Сосьвы и Ляпина, к далеким увалам Приполярного Урала. Погожие дни сменялись обильными дождями, но август стоял на удивление тёплый. Обратно — вниз по течению, от посёлка к посёлку, в каждом из них задерживаясь на день-два, мы спускались где на почтовой мотолодке, где на рыбацкой бударке, где ещё на каком подвернувшемся судне. Ясунт, Саранпауль, Сартынья, Сосьвинская культбаза, Игрим…
Сколько замечательных молодых лиц прошло тогда перед нами! И как рельефно вырисовалась для меня фигура Ивана Шашкова — настоящего лидера, компетентного, внимательного и твердого. Именно эти качества и стали причиной его избрания секретарем райкома. А раньше он возглавлял комсомольскую организацию Берёзовской комплексной геологоразведочной экспедиции, крупнейшей в Ханты-Мансийском округе. Там он не раз удивлял многих неожиданными решениями.
Однажды, когда проводился праздничный молодёжный вечер, Шашков предложил организовать буфет без продавца. Расфасовали конфеты, фрукты — подходи, бери что нужно, сам подсчитай, на сколько взял, и тут же в коробку положи деньги. Затея многим казалась рискованной, но всё прошло хорошо, не хватило в кассе только 3 рубля 50 копеек, и то через день эти деньги принесли.
Зимой оборудовали каток на реке Вогулке, напротив конторы экспедиции. В строительстве принимали участие не только комсомольцы. С большим подъёмом трудился председатель разведкома Иван Григорьевич Шаповалов — позднее он возглавит экспедицию в Усть-Балыке и возьмёт Шашкова себе в заместители.
Комсорг окружил себя надёжными активистами. Среди них было немало будущих знаменитостей: доктор геолого-минералогических наук, профессор Валерий Ахияров, лауреат Ленинской премии Леонид Кабаев, писатель Геннадий Сазонов, руководивший в экспедиции советом молодых специалистов — первым в области…

Когда Шашкова избирали комсоргом, у геологов насчитывалось 850 членов ВЛКСМ, а через некоторое время их стало уже 1180. Не напрасно Иван много времени проводил в командировках, изучая условия труда в экспедициях, партиях глубокого бурения, геофизических отрядах.
Кстати, о командировках. Факт, о котором в Берёзово знали многие. Женился Иван в августе 1959 года. Супруга — в девичестве Вера Трофимовна Миль — работала коллектором в Сосьвинской геологоразведочной партии и тоже часто бывала на буровых. Встречались редко. И вот свадьба, все честь честью. Но сразу после неё Веру отправили в Устрём на буровую, а дней через 15, когда она должна была приехать, Шашкова вызвали в Ханты-Мансийск на пленум окружкома ВЛКСМ, оттуда он улетел в Тюмень на пленум обкома. Приехал домой — а перед этим жену послали в Полноват. Короче, полтора месяца не могли свидеться молодожёны после свадьбы!
Явился тогда комсорг к начальнику экспедиции Г.Б. Рогожникову, потребовал отпуска и рассказал эту историю. «Что же ты молчал раньше?!» — расхохотался начальник, подписывая заявление. И отправились молодые супруги в свой первый отпуск…
У Ледяного припая
Время перелистнуло комсомольскую страницу в биографии Ивана Филипповича, и мы надолго потеряли друг друга из виду. До меня доходили сведения, что Шашков вернулся в свою профессию (он специалист по монтажу и оборудованию нефтегазовых промыслов), работал в Усть-Балыке, Новоаганске, даже где-то на Таймыре, в Нижне-Енисейской нефтеразведке, подчинённой Главтюменьгеологии. Короче, свиделись мы лет через двадцать после памятного путешествия по Северной Сосьве. Уже — на Харасавэе.

Здесь, на берегу океана, он вначале был заместителем начальника базы производственного обслуживания Карской нефтегазоразведочной экспедиции, а потом эту базу возглавил. Вроде бы скучная какая-то должность. Но, послушав Ивана, увидев его в деле, я пришёл к выводу, что эта должность романтическая, героическая и даже творческая.
Он отвечал за всё. Чтобы экспедиция действовала в полную силу: велась проходка разведочных скважин, передвигались с точки на точку буровые вышки, люди были обустроены и накормлены, требовались трубы, горючее, техника, продовольствие и многое другое. Наличие всего этого обязан был обеспечить Шашков. Никаких дорог к Харасавэю не было. Только два пути — воздух и море. Геологоразведчики принимали тяжёлые транспортные самолёты, но всем обеспечить экспедицию с помощью авиаперевозок — нереально.
Выручил Главсевморпуть. С грузами для тюменцев пошли корабли из Мурманска и Архангельска. Но! Карское море каждый месяц штормит дней по двадцать. Крупные суда останавливались на рейде, там надо было производить перегрузку на мелкосидящие посудины. Ветер, волны — работа трудная, опасная и нерезультативная. Да и лето короткое. Тогда-то и было принято более чем оригинальное решение: доставлять грузы тем же

Северным морским путем, но — в зимнее время, с помощью ледоколов.
По заданию Шашкова заранее готовилась площадка под выгрузку — после тщательных промеров глубины, исследования рельефа дна и толщины льда. Расчищались дороги для автомашин. Приходил ледокол, приводил транспортное судно, оно вставало возле площадки, и на лёд, а то и сразу в автомобильные кузова укладывались бурильные трубы, стройматериалы, оборудование, продукты… Был дорог каждый час (в прямом и переносном смысле), геологи спешили, трудились, не думая об отдыхе. Мне довелось наблюдать эту феерическую картину.
Скрипел под ногами людей тугой промороженный снег, хрустел лед, повизгивали, ворочая шеями, краны, шумели двигатели машин. А из корабельной радиорубки через динамики гремели мелодии то «Рио-Риты», то «Прощания славянки», а то разливался над торосами нежный голос: «Опять стою на краешке земли, опять плывут куда-то корабли…»
Шашков и окружавшие его коллеги действительно находились на самом краешке суши — у припая Северного Ледовитого океана. Тут побывали атомные и дизельные ледоколы, самые мощные сухогрузы, тут на практике проверялась дружба геологов Карской экспедиции с моряками и пилотами полярной авиации.
Шашков тогда настаивал, чтоб в газетах обязательно отмечали особую роль транспортников на Харасавэе. Он имел в виду и моряков, и летчиков, и трактористов, и шоферов, и водителей вездеходов. Еще он подчеркивал: если б не вариант с использованием Северного морского пути, не были бы открыты или были бы обнаружены значительно позже такие гигантские газоконденсатные месторождения, как Харасавэйское, Бованенковское, Малыгинское и целый ряд других.

Экстрим не по заказу

Базовый поселок геологов рождался в тундре на голом месте. Контору Карской экспедиции расположили в 100 метрах от берега моря. Вначале жили в вагончиках, потом построили три общежития, столовую, клуб, баню, прачечную, возвели гаражи и мастерские. Имени поселок не имел, а потом стали его называть Харасавэем — по названию мыса Харасавэй.
Ныне любители острых ощущений специально ищут какой-нибудь экстрим или даже моделируют его. Шашкову с друзьями ничего подобного не нужно было искать. Для них экстремальные ситуации считались не более чем обыденностью, почти рутиной. Вот только один пример. Бригада бурового мастера Павла Кожевникова, завершив проходку, переехала на новую точку. А на старом месте — километрах в 30-ти — остались неиспользованные трубы и кой-какое оборудование. Следовало подобрать и вывезти все остатки, к тому же Шашков обязан был проверить, все ли в норме в экологическом плане там, где велось бурение.
Выехали утром. К трактору и гусеничному электрокрану прицепили сани. Погода стояла ясная, но холодная, хотя по северным меркам наступала весна (начало июня). Рабочие взяли с собой продуктов, чтоб пообедать, к ужину рассчитывали вернуться. Прибыли на точку, и едва успели загрузить первые сани, как небо потемнело, подул ледяной пронизывающий ветер, а вскоре разразилась сильнейшая снежная буря.
К счастью, буровики оставили на точке один небольшой вагончик — в нём-то и укрылись люди. Шашков приказал собрать все съестные припасы, вплоть до последней корочки. Кое-кто посмеивался, но так и сделали. Стало очень холодно. Из проволоки соорудили примитивный обогреватель, подвели ток от электрокрана. Через сутки никто уже не смеялся. За тонкой стеной вагончика ревела метель, в нескольких метрах ничего не было видно. Шашков знал, что на базе волнуются, но понимал, что в таких условиях в тундру нельзя посылать ни трактор, ни вездеход.
Прошло двое суток. Трое… Никакой еды давно не осталось, обессилевшие люди боялись одного: не заглох бы двигатель электрокрана. Тогда — конец. Через трое с половиной суток буря прекратилась так же внезапно, как началась. На буровой их встретили шумными приветствиями, а убедившись, что все живы-здоровы, вскоре забыли о случившемся. Рядовой факт, обычные дела…
Еще многие годы трудился Иван Шашков на Севере. Только в мае 2003 года ушел на пенсию с должности заместителя директора Ямсовейской геофизической экспедиции — филиала АООТ «Ямалгеофизика».
А путь и далёк, и долог

Есть у Шашкова старая, видавшая виды общая тетрадь. Вообще говоря, писанина его никогда не привлекала. Неохотно заполнял бумаги, даже когда это требовалось по работе. Зато он любил точность. Во всем. В формулировках начальства, дающего задание, в разработке действий при чрезвычайных происшествиях, которых в его геологической судьбе было немало, в оценках людей и событий. Несправедливость возмущала Шашкова.
Иной раз, поразмыслив, брал он ту толстую тетрадь с затёртой обложкой, с завернувшимися уголками страниц и неуклюжим почерком заносил в нее свои мысли, воспоминания, соображения. Что это было? Дневник? Исповедь? Протокол? Служебная записка? Деловой отчет? И для кого предназначено, кому писалось? Жене? Сыновьям? Внуку? В «инстанции»? Товарищам по работе? Друзьям-ветеранам? Не было у Ивана ответов на эти многочисленные вопросы. Писал, потому что не мог не писать, вот и всё. Заносил имена замечательных геологов, с которыми его сводила судьба: Михаила Барабанова, Александра Быстрицкого, Василия Подшибякина, Ивана Шаповалова, Марка Бинштока. И тут же называл тех, кто, по его мнению, присваивал себе чужую славу и спокойно принимал незаслуженные восхваления.
Он вообще неудобный, этот Шашков. Совсем не дипломат. Говорит то, что думает, ничуть не беспокоясь о том, что его слова кому-то могут не понравиться. Был коммунистом и остался им, убеждений своих менять не намерен. После переезда в Тюмень несколько лет возглавлял городской комитет КПРФ.
Позднее посвятил себя еще одному большому общественному делу. В 2012 году его избрали председателем регионального отделения организации «Дети войны». Цель её — добиться, чтобы всех, кто родился с 1928-го по 1945 год, приравняли к категории тружеников тыла или ветеранов войны. Действительно, дети, родившиеся в тот период, перенесли все тяготы наравне со взрослыми. Они сражались с захватчиками, заслужив высокие награды и даже звания Героев Советского Союза, жили в оккупации, испытав зверства фашистов, затем на освобожденных территориях занимались разминированием, многие стали инвалидами. После завершения боевых действий восстанавливали обескровленную страну.
Сейчас эти дети — уже старики, большинство из них нуждаются в материальной поддержке. Шашкову разъясняют, что такое возможно только после принятия соответствующего решения Государственной Думой. Но он упорствует: ведь в ряде регионов не стали ждать указаний «сверху». И не надо далеко ходить за примером — на Ямале власти уже с 1 января 2016 года определили «детям войны» пожизненное ежемесячное содержание в 1000 рублей плюс материальную помощь к Дню Победы. Причём было отмечено: данная социальная поддержка — лишь малая толика того, что нынешнее поколение может дать поколению войны.
Сегодня тюменское отделение насчитывает 13850 человек. Его активисты — а их около сотни — в феврале проведут опрос населения и собранные подписи представят законодателям. Так что забот у Шашкова хватает.
Ну, а дома всё в порядке. Иван Филиппович с Верой Трофимовной вырастили двоих замечательных сыновей, Андрея и Олега, оба парня окончили Тюменский индустриальный, стали геологами, у обоих семьи. Младший внук Саша, любимец деда, блестяще окончил и общеобразовательную, и музыкальную школы, учится в архитектурно-строительной академии. Старшая внучка Катя тоже всегда была отличницей, получила высшее образование, уехала в Москву, вышла замуж и родила дочку. Таким образом, лидер берёзовских комсомольцев Иван Шашков стал прадедом.
…Когда мы обсудили все темы, ради которых встречались, я не мог не задать Ивану Филипповичу один вопрос личного характера: что он чувствует в связи с солидным юбилеем — ведь нынче в феврале ему исполнилось 80 лет. Ничего особенного, ответил он. Просто сознаю, что жил не напрасно. Силы ещё есть, буду работать дальше. Ведь у геологов длинный путь.
Было принято более чем оригинальное решение: доставлять грузы тем же Северным морским путём, но — в зимнее время, с помощью ледоколов.

Юрий Переплёткин, Тюменские известия http://www.t-i.ru/