БРОСОК ЗА УРАЛ
КАК ЭТО БЫЛО
К 145-ЛЕТИЮ СОВЕТСКОГО ГЕОЛОГА, АКАДЕМИКА И.М. ГУБКИНА
История поиска и открытия сибирской нефти – это история яростной борьбы различных научных школ. Камнем преткновения стало высказывание И.М. Губкина о том, что в Западной Сибири могут быть найдены промышленные месторождения нефти. Его же оппоненты указывали на территории Алтая, Кузнецкого угольного бассейна, Прибайкалья и даже Таймырского полуострова.
События тех лет мало кто помнит, хотя они напрямую касаются сегодняшних и будущих нефтяных дел. Тем более что в воздухе витает концепция смены прежней парадигмы поисковых и геологоразведочных работ. Поэтому без объективного анализа прошлого не обойтись.
Иван Михайлович Губкин (1871 г. р.) после окончания Петербургского горного института был зачислен научным сотрудником геологического комитета. Сложная ситуация тогда возникла в Майкопском районе. Нефтяные выходы – ручейки скважин, их вскрывшие, – то давали нефть, то были сухими. Так повторялось неоднократно. Комитет решает командировать туда геолога Губкина. В ходе исследований он пришел к выводу, что имеет дело с так называемыми рукавообразными залежами, позже известными под названием «шнурковых залежей». Так впервые в мире был обнаружен новый тип месторождения.
Молодого геолога начинают ценить, нефтепромышленники мечтают заполучить его на службу. Учение Губкина о происхождении грязевых вулканов и связи их с нефтяными месторождениями изложено в брошюре «Майкопский нефтеносный район». В следующие два года ученый изучает геологическое строение Кавказа и Кубани, пишет по ним обобщающие работы.
Весной 1917-го Ивана Михайловича как способного научного работника командируют в США для изучения нефтяных месторождений. Поездка дала ему многое. На родину он везет ящики с образцами горных пород, книги. Губкин был первым, кто заговорил о том, что назначение геологии – практика (в начале века геологов рассматривали исключительно как представителей чистой науки). Он пишет: «Если мы стремимся познать природу месторождений, необходимо, чтобы на пути этого стремления геолог, химик и физик шли рука об руку, взаимно учась друг у друга». Привычных для нас слов «геохимик» и «геофизик» тогда даже не существовало.
По возвращении в Россию Губкин стал играть важную роль в государственной и научной жизни молодой советской республики. В 1919 г. он возглавил Главный сланцевый комитет. Председатель ВСНХ обращается к Губкину с просьбой дать заключение о только что открытой в Ухте сланцевой нефти с задачей получения из сланцев бензина, керосина и масла. Для того времени это была задача огромной практической важности. В 1923 г. он едет в Щигры, где шла разведка Курской магнитной аномалии. Сюда из Грозного в 23 вагонах отправляют буровое оборудование. Проходка скважин была очень низкой, за сутки удавалось пробурить не более двух дюймов. Губкин сумел добиться присылки с Урала бурового станка с алмазным долотом. Игра стоила свеч! Железорудные кварциты содержали 35% железа, а железные руды – до 67%. За открытие месторождения коллектив Особой комиссии был награжден орденом Трудового Красного Знамени.
Еще одна проблема того времени – поиски нефти. Как писал вождь, нужда в ней была отчаянная. Если в 1913-м г. Россия добывала 9,2 млн т, то в 1918 г. – только 3,2 млн т. В 1926 г. по предложению Губкина создается специальный трест для поисков черного золота. Однако Госплан отказывается финансировать начинание, ссылаясь на мнение известного геолога К.З. Калицкого, мол, нефть в Поволжье – это авантюра Губкина. Вспыхнула ожесточенная полемика о нефтеносности этой территории. Геологи страны следят за борьбой двух геологических титанов.
Между тем на далекой речке Россошь, в полукилометре от впадения её в Чусовую, бурилась скважина на калийные соли. Бурилась она долго, из центра шли распоряжения свернуть работы. Но их руководитель профессор П. Преображенский продолжал бурение. На глубине 325 м из скважины вдруг повалил густой метановый запах, а буровой раствор стал поблескивать радугой. Нефть! 16 апреля 1929 г. считается днем рождения «Второго Баку». Иван Михайлович пишет: «При благоприятных условиях разведки там может быть новый громадный нефтяной район, который будет иметь мировое значение». Эти слова, заметим, были сказаны им в 1919 г. Нелегко пришлось бы нашему государству в годы Великой Отечественной войны, если бы не этот регион.
В 1930 г. Губкина назначают председателем Совета по изучению производительных сил страны. А это уже конструирование будущего! Чуть ли не вся большая страна стала единым геологическим хозяйством, которое он знал досконально. Летом 1934 г. Губкин пересек на небольшой шхуне Каспий и высадился в Красноводске. Он совершает поездки в нефтеперспективные участки пустыни Каракумы и Ферганской долины. На всех объектах, взятых им на заметку, были получены фонтаны нефти. Ученый предсказал богатства территории, куда входило крупнейшее газовое месторождение Газли.
Губкин отстаивал свои взгляды, невзирая на статус оппонентов. В 1936 г. он беседует со Сталиным. В течение 2,5 часа академик выслушивал рекомендации вождя, считавшего, что тот видит дальше всех, в т. ч. и в геологии. Мол, надо «разведывать нефть» на возвышенностях. Специалисты же понимали, что поверхностные признаки не могут служить доказательствами. В результате беседы были приняты решения, которые определили дальнейшее направление поисковых работ на нефть. Нельзя забывать, что за теоретические рекомендации, принятые к исполнению, приходилось отвечать головой – в прямом смысле. Приближался страшный 1937 г., «выкосивший» ряды геологов.
«Надо идти на более глубокий девон (четвертый геологический период палеозойской эры)…» – неустанно твердит Губкин. И лишь в сентябре 1944 г. из скважины № 100 в Туймазинском районе при глубине 1700 м хлынула чёрная струя маслянистой жидкости. Люди черпали её пригоршнями. У многих на глазах были слёзы. За годы войны во «Втором Баку» открыли 22 месторождения. Чуть ли не вся большая страна стала единым геологическим хозяйством, которое Губкин хорошо знал. Но его постоянно гложет мысль: а что там, за Уральскими горами?
Ещё в 1932 г. в Свердловске, а затем в Новосибирске на выездной сессии АН СССР он говорил: «Пора начинать систематические поиски. В первую очередь надо провести поперек склона сейсмометрию, гравиметрию по геофизическим профилям, а за ними пробурить ряд скважин». Другими словами, необходимо проверить данные геофизики.
Напряженная деятельность отразилась на здоровье Губкина. Последние годы жизни он тяжело болел, скончался 21 апреля 1939 года в возрасте 68 лет.
Поисковые работы на севере в послевоенный период не привели к открытиям месторождений. Л.П. Берия, курировавший энергетику страны, принял решение свернуть работы. Страна к этому времени более-менее преодолела военную разруху, но Азербайджан и Татария не справлялись с дефицитом нефти. Березовский фонтан газа из опорной скважины в сентябре 1953 г. привел к тому, что стратегический руль геологоразведки «дернулся» в противоположное положение согласно планам Мингео СССР: пробурить на низменности 24 глубоких скважины. Именно этот фонтан позволил продолжать работы в регионе, иначе они были бы заморожены на долгие годы.
Симптоматично, что перемещение объемов бурения фактически происходило за счет ликвидации опорных скважин в других местах. В итоге до 47% буровых работ проводилось в районе Березово. Как позже выяснилось, газа хватало только для местных нужд. Тогда же был поставлен вопрос о…затоплении чуть ли не половины Западно-Сибирской низменности водосбором Обского водохранилища. Проект этот, исполненный величественного идиотизма, активно проводился в жизнь при поддержке Н.С. Хрущева. Только представьте: реку Обь не пускает в океан 12-километровая плотина близ Салехарда при отметке удержания воды гидроузлом в 42 м. Практически рукотворное море дошло бы до линии Тобольск – Тюмень. Достал бы тогда Союз из-под воды большую нефть?
Где и как искать нефть и газ, тюменские геологические управленцы не знали. Однако слушать науку в лице нашего профессора Н.Н. Ростовцева не желали. Недооценка роли опорных скважин, как указывал ученый, задержала на 6-7 лет появление на картах Сибири нефтяных месторождений. Решение ученого прямо соотносится с северными проектами Губкина, взглядам которого было суждено оставаться втуне почти 20 лет. Ровно настолько они обогнали технические возможности разведки. До тех пор, пока в июне 1960 г. на еще не известной реке Конде, близ селения Шаим, не ударил первый мощный фонтан нефти дебитом 300 тонн в сутки. Мечта Губкина стала явью.
Как же нам недоставало в те годы Ивана Михайловича с его даром научного предвидения! Слава пришла к нему посмертно. То, что сделал для Западной Сибири этот человек, приобрело такой размах, что даже неудачи уже не могли остановить разворота геологических исследований на сибирской земле.
Источник: Тюменская Правда №47
