Про нефть, про газ и про СибНАЦ

Тема пересмотра итогов ваучерной приватизации, отмены приватизации госкомпаний, а также необходимости национализации сырьевых отраслей возникает в некоторых политических кругах с заметной периодичностью.

Собственно, это и послужило поводом для встречи корреспондента «ТИ» с членом Академии наук СССР (РАН), лауреатом Ленинской премии и премии Правительства РФ, доктором геолого-минералогических наук, профессором Иваном Нестеровым. Впрочем, в процессе беседы спектр обсуждаемых вопросов несколько расширился. И хотя профессор Нестеров все свои аргументы приводил на языке специалиста, глубоко знающего тему, его тревога наверняка будет понятна и рядовому читателю.

Вода, вода, кругом вода…

— Тотальная «чубайсовская» приватизация 90-х годов прошлого столетия и особенно ее последствия редко у каких экспертов не вызывали сомнения. Имеет ли смысл сегодня, спустя столько лет, вновь и вновь поднимать этот вопрос?

— Я бы сказал так: поздно, время ушло. Меры надо было принимать раньше. Если говорить о механизмах приватизации, то в нефтегазовой отрасли, к примеру, произошло следующее. Крупные фирмы практически бесплатно получили месторождения, за десятилетия разведанные геологами. Месторождения эти планомерно уничтожались. Сегодня их обводненность на территории Тюменской области и автономных округов доведена до 90-92 процентов. Практически это означает, что к 2020-2025 годам нефтяной промышленности в Западной Сибири уже точно не будет.

— Прогноз неутешительный…

— Это, конечно, моя точка зрения, но она основана на выводах проведенного анализа. Будем оперировать конкретными профессиональными фактами. Смотрите. Еще с советских времен существовала норма: 1,2 кубометра воды на одну тонну нефти. А на том же Самотлоре закачивали 14 тонн воды на тонну нефти, в среднем по ХМАО — в пропорции семь к одному. В результате такой «технологии» было уничтожено порядка семи-восьми миллиардов тонн нефти. Это та нефть, которую якобы собираются добывать. Во всяком случае, об этом говорят, пишут. Да никто добывать ее не будет!

— Так ее нет?

— Она есть. Но ее загнали, что называется, по углам, откуда ее уже не извлечь. И сколько сейчас ни «добывай», вместо нефти пойдет вода. У нас в Тюменской области сегодня в целом, включая автономные округа, 23 таких месторождения.

— Все настолько безнадежно?

— Ну, за счет новых открытий, я думаю, к 2020-2025 годам мы сможем ежегодно получать порядка 50 миллионов тонн нефти. Но не 400, как планируется. В результате чего, по моим подсчетам, будет нанесен серьезный ущерб, иными словами, упущена прибыль на сумму в пределах 5 триллионов долларов. Эти деньги мы уже потеряли. Их «закопали», «затопили» нефтяники. И газовики последовали примеру «братьев по цеху».

Поэтому единственное спасение — внедрение новых технологий. В принципе, они у нас есть. Но пока мало кто способен их воспринять и оценить по достоинству, поскольку мы оперируем основами фундаментальной химии, физики… Мы теряем время, между тем как коэффициент нефтеотдачи недр упал с 52 до 27 процентов.

— За какой период?

— С 90-х годов прошлого столетия, когда государство потеряло контроль над разработкой месторождений. И по сегодняшний день. Сегодня государство не в состоянии повлиять на всемогущие влиятельные фирмы. Скорее, может происходить — или уже происходит — наоборот. У кого больше денег, тот и «заказывает музыку».

— Значит, ситуацию исправить невозможно?

— Да все возможно. У нас есть соответствующие резервы. Это так называемая сланцевая нефть. Я этим вопросом занимаюсь более сорока лет. СМИ нам с уверенностью преподносят сегодня факт, что единственной страной, добывающей нефть и газ из сланцев, являются США. Американцы привозили мне керн. Я посмотрел и пришел к выводу: никакими сланцами здесь и не пахнет. Они добывают углеводороды совершенно из других пород, битуминозных сланцев.

У нас они тоже есть. Почти вся тюменская свита, площадью более 2 миллионов квадратных километров, именно такая. Это очень плохой коллектор. Дебиты нефти там достигают всего полторы-две, редко 11-15-20 тонн в сутки.

— Чем же замечательна сланцевая нефть?

— Она самая высокая по качеству в мире. Я на протяжении более чем сорока лет пытаюсь доказать, что баженовская свита в этом плане наш главный козырь. Именно она хранит в себе огромные запасы этого углеводорода. Мы уже открыли там 92 месторождения, но их никто не разрабатывает. За период с 1968 года по настоящее время из баженовской свиты извлечено всего-то 12 миллионов тонн нефти. А геологические запасы там составляют около 4 миллиардов тонн!

— Почему, вы считаете, это происходит?

— Видите ли, наш нефтегазовый бизнес — крупный бизнес, «пустяками» заниматься не будет. Он никогда не пойдет на разработку мелких месторождений. К примеру, на Самотлоре есть порядка 15 мелких пластов, но дебиты там малые, потому никто не будет с ними работать... А еще я глубоко убежден в том, что России сегодня крайне необходимо развивать малый и средний бизнес.

— Отраслевой?

— Конечно. В этом должны быть заинтересованы все: и государство, и недропользователи. Кстати говоря, есть прецедент. В Томске, где внешние условия почти не отличаются от наших, избежали спада коэффициента нефтеотдачи.

— За счет чего же?

— Просто у них в отрасли на 90-99 процентов занят малый и средний бизнес, нацеленный на разработку мелких месторождений. Впрочем, относительно наших крупных компаний могу сказать: при сегодняшней политике они в любом случае не пострадают. В отличие от моногородов, которые живут за счет производства главной продукции, в данном случае нефти.

Вот и Лангепас сегодня — полностью банкрот. Спасибо «ЛУКОЙЛу», что не открестился от него! Сегодня лангепасовцы работают вахтовым способом на Ямале, в Иркутской области, в Якутии и даже в Ираке.

Если же взять во внимание все наши имеющиеся резервы, можно с уверенностью сделать вывод: только в Тюменской области мы можем добывать 750-800 миллионов тонн сланцевой нефти в год. Да еще газа — триллион кубометров. Запасы у нас гигантские.

Вот мы сейчас работаем над технологией извлечения газа, растворенного в воде: на юге области в каждом кубометре воды его предостаточно. А все запасы растворенного метана в Западной Сибири составляют 930 триллионов кубометров. Значит, если добывать по одному триллиону в год, то уже хватит лет на 900. Вот такие перспективы!

— В своей теме вы корифей. Да и говорить о проблемах, существующих в нефтегазовой отрасли, можно бесконечно. Однако подытожим. Возможна ли новая национализация частной собственности?

— Я уже на протяжении пяти-шести лет работаю над поправками в Конституцию России. По моему мнению, собственность может быть личной, частной, общественной, народной, но не государственной.

— Почему?

— Да потому, что нельзя людей допускать к деньгам. Понимаете, у нас разницы между государственными и частными компаниями практически не существует. Их владельцы — как те, так и другие, — могут с одинаковой скоростью накопить определенное количество миллиардов долларов. О какой государственной собственности тут можно говорить? Если ты порядочный чиновник, получай жалованье, скажем, в три раза больше, чем среднее общенародное. Ну, а если есть акции, распоряжайся ими по собственному усмотрению. Но у нас, к сожалению, так устроено: всё продается — а частной инициативы нет!

Что творится в «королевстве» «СибНАЦ»?

— Иван Иванович, хотелось бы услышать вашу оценку ситуации, сложившейся в Сибирском научно-аналитическом центре. СМИ на разных уровнях распространяют сведения о том, что Анатолий и Андрей Брехунцовы — так называемая семейная династия  чуть ли не с молотка пустила свое детище. Что, действительно СибНАЦ приказал долго жить?

— Я бы так не сказал. Сегодня все переживают нелегкие времена. Но здесь надо помнить вот что: Анатолию Брехунцову, генеральному директору этого объединения, удалось создать крупный концерн, в некотором роде аналог исчезнувшей Главтюменьгеологии. То есть структуру, в которой есть производство: сейсморазведка, разработка, научная база, короче, весь комплекс. Он пытается сохранить науку. Но превалирует в нем начало производственника. На мой взгляд, ему следовало бы сосредоточить внимание на разработке новых технологий, а не вкладывать деньги в старые. Тем не менее Брехунцов содержит огромный штат научных работников, порядка 600-800 человек.

— Не каждый руководитель крупного объединения может себе это позволить?

— Конечно. Это хорошо, но его ошибка, как мне кажется, в том, что он все-таки идет на поводу у производственников. Но нужно доказывать целесообразность тех или иных действий. А для этого необходимы деньги. И надо было создать резерв хотя бы в 200-300 миллионов рублей.

— Каким образом?

— Из своего опыта могу сказать. Когда я возглавлял «ЗапСибНИГНИ», то завышал смету расходов на 30-40 процентов — все равно никто не проверит. Это позволило мне сохранить три отдела, один из которых — рудный. Там работало 80 человек. Даже когда правительство, тогда еще СССР, приняло решение о ликвидации всей рудной геологии в Тюмени, я на это не пошел. Оставил структуру, в состав которой входили эти 80 лучших специалистов.

— Но, согласитесь, это были более прозрачные — советские времена. Сейчас, наверное, сделать подобное было бы намного сложнее. Кстати, за счет чего существует СибНАЦ?

— За счет договоров с производственниками, нефтяниками, органами власти. И в современной системе взаимоотношений всех заинтересованных структур Анатолию Михайловичу можно было взять на вооружение мою методику, мой опыт в этом плане.

Конечно, роль Брехунцова в создании объединения — одна из главных. Но все-таки СибНАЦ по большому счету основал Юрий Неелов, экс-губернатор Ямала. Он вливал туда миллиарды рублей для научного сопровождения и производственных работ. И в это время нужно было создать производственные полигоны по разработке новых технологий. Я предлагал Брехунцову сделать это, но он со мной не согласился. Ведь у нас на протяжении столетий технология бурения не изменилась — хотя есть научно обоснованные, эффективные, экономичные предложения. Но, увы, никто к ним не прислушивается.

— И все-таки, что происходит в СибНАЦе? Налицо сокращение штата, увольнение сотрудников, невыплата зарплаты. Многие люди — геологи с большим стажем — остались без работы, причем до пенсии два-три года.

— Повторяю: трудные времена сегодня для всех. Могу сказать с сожалением, что даже молодым специалистам устроиться сегодня на работу весьма проблематично, хотя среди них, без сомнения, есть талантливые люди — сужу по своим студентам, выпускникам. Если честно, я не слышал о массовом увольнении или сокращении. Да, два предприятия на Ямале, входящие в структуру группы компаний «СибНАЦ», действительно обанкротились. И, по-видимому, от этого пострадали геологи, сейсмики, геодезисты.

Карикатура Алексея Меринова.
Светлана Глотова, Тюменские Известия №45 от 15 марта

— Выходит, «СибНАЦ» рано хоронят?

— Конечно!