Геннадий Шмаль: Главную роль в развитии нефтегазового комплекса страны сыграла молодёжь
Тюмень. Трудовая стезя президента Союза нефтегазопромышленников России Геннадия Шмаля неотрывно связана с Тюменской областью, ХМАО и ЯНАО, историей развития Западно-Сибирского нефтегазового комплекса. На его глазах и при его непосредственном участии открывались месторождения, строились города, запускались трубопроводы… Интервью с Геннадием Иосифовичем открывает новую рубрику портала Агентства нефтегазовой информации "Я - нефтяник", посвященное имиджу профессии и ярким ее представителям.
Шмаль приехал в почти неизвестную ему Тюмень в феврале 1966 года и, кажется, до сих пор душой живёт здесь - на тюменском севере, хотя официально - давно уже москвич. Мы беседуем о самых простых и понятных вещах, о том как жилось и работалось в регионе, в одночасье ставшем Всесоюзной ударной комсомольской стройкой. И вся тюменская нефтегазовая эпопея, словно мозаика в калейдоскопе, начинает играть новыми яркими гранями, оживляя события давно минувших дней.
- Геннадий Иосифович, расскажите, с чего для Вас началась «тюменская нефть»? Поделитесь Вашими личными впечатлениями, ведь наверняка на уровне комсомольских «летучек» шло обсуждение передовых новостей, в том числе и открытия Самотлора, и Шаимской нефти…
- О тюменской нефти я услышал впервые в 1965 году. Я тогда работал в ЦК комсомола, где был такой отдел - «центральный штаб комсомольского прожектора». Тогда один из наших работников побывал в Тюмени и доложил нам о том, что увидел и узнал в новом городе. Следом, уже в феврале 1965 года ЦК Комсомола объявил устройство нефтяных и газовых месторождений Тюменской области Всесоюзной ударной комсомольской стройкой. Конечно, информация тогда была очень скупая, я хотел отказаться. Я же до этого работал в Березняках Пермской области и мечтал поехать в Пермь. Но мне ответили: в Березняках проблем с кадрами нет, а в Тюмени – есть. А на счёт перспектив добавили: там открыли месторождение, уже добыт первый миллион тюменской промышленной нефти. Вот так я узнал о Тюмени. Когда приехал в город в январе 1966 года, сразу поучаствовал в областной комсомольской конференции, где сидел и слушал внимательно всё, что касалось тюменской нефти.
А потом перед нами были поставлены новые задачи, возникли новые проблемы, связанные с первыми шагами Западно-Сибирского нефтегазового комплекса. Но шаги эти были заметны уже всей стране.
- Открытие тюменских месторождений в 60-70-ые годы прошлого века получило статус Всесоюзной ударной комсомольской стройки. Как вы считаете, что двигало молодёжь того времени на освоение трудных профессий в нефтедобывающей отрасли? Неужели всё решала романтика геологов, покорявших тайгу и тундру с компасом, палатками и песнями под гитару у костра?!
- Конечно, нет! Но романтика присутствовала. Я всегда говорю о том, что главную определяющую роль в создании Западно-Сибирского нефтегазового комплекса сыграла именно молодёжь. Когда начинали добывать первую тюменскую нефть, население всей области, включая округа, было чуть более 1 млн человек. А сейчас, на этой территории проживает свыше 3,5 млн людей. Учитывая, что в первые моменты здесь ничего не было: ни нормального жилья, ни социальной инфраструктуры, то люди, обремененные семьями, ехали неохотно. Большей частью приезжали те, кто не был обременен семейными вопросами и воспитанием детей. Семьи создавались уже в процессе работы.
К тому же, в отличие от сегодняшнего дня, и ценности были другие. Работа на ударной комсомольской стройке считалась престижным делом для молодёжи. Если человек был амбициозен, он мог себя проявить и выйти в лидеры. А те, кто думали о материальном аспекте, просто зарабатывали хорошие деньги. В то время заработная плата в северных регионах, а особенно в ХМАО и ЯНАО, была в три раза выше, чем на «большой земле». Это сегодня зарплата в Москве выше, чем на Ямбурге! А тогда было все по-другому. Люди, которые проработали на Севере в нефтегазовой отрасли несколько лет, получали северные и «полярки». Их материальное благосостояние было намного выше, чем в центральной части страны, и это не могло не привлекать новые кадры.
Главная черта людей того периода – здесь не было людей равнодушных. Потому как если человек равнодушен, его не интересовали ни деньги, ни карьерный рост. Им было, по сути, тут нечего делать. Я таких равнодушных людей во время своей работы в Тюменской области не встречал.
- Говорят, особая роль в освоении месторождений отводился студенческим стройотрядам…
- Да, именно так. Первый отряд, совсем небольшой приехал в 1965 году, 2500 студентов из Москвы, Казани, Прибалтики. А в конце моей трудовой деятельности мы принимали студенческий отряд численностью 25000 человек. Тогда ещё своих студентов в Тюмени было мало, свой отряд направлял только Индустриальный институт (ныне - ТюмГНГУ). Через такие студенческие отряды в Тюменской области прошло 500 000 человек. И какая-то часть студентов осталась на Севере осваивать месторождения. Здесь начинал мой друг Василий Возняк. Он первый раз со студенческим отрядом приехал в Сургут в 1966 году, потом вернулся туда на работу, прошёл хорошую жизненную школу, заведовал строительным отделом Обкома партии, потом работал в Москве, вырос до министра России по делам Чернобыля. Его друг – Леонид Рокецкий, (экс-губернатор Тюменской области) тоже приехал в Тюменскую область со студенческим стройотрядом… В том же отряде в 1966 году в Сургуте вместе с Рокецким и Возняком начинал свою карьеру Пётр Нядзинский, который потом долгие годы работал заместителем министра в Минтопэнерго. Студенческие строительные отряды на тюменском севере – это была колоссальная школа. Потому что они, по сути дела, проходили здесь практику такую, которую не могли пройти нигде. Начальство находилось за тысячи километров и решения, зачастую, приходилось принимать самостоятельно. И поэтому люди очень быстро росли профессионально. Но и не надо забывать и о том, что условия работы в нефтедобыче требовали, как и сейчас, совершенно иного подхода к внедрению самых новейших достижений в науке, в технике и в технологиях. Это тоже требовало профессионального подхода. Если для того, чтобы внедрить какую-то производственную новинку на «большой земле» требовалось пройти колоссальный бюрократический путь, то на Севере эти вопросы решались на ходу. В том числе и потому, что самые большие руководители были людьми молодыми.
Я всегда вспоминаю случай. В 1966 году мы проводили пленум Обкома комсомола «Об участии молодёжи в освоении нефтяных и газовых месторождений». На пленум пригласили Юрия Баталина, Игоря Филановского, Льва Ровнина … Им не было и сорока лет, а они занимали ключевые позиции в хозяйственных делах Тюменской области! Лев Иванович потом стал министром и семнадцать лет возглавлял Министерство геологии. Вообще, в этом отношении и нам везло, и Западно-Сибирскому нефтегазовому комплексу повезло на людей. Пожалуй, главное условие, определяющее такой масштабный взлёт региона и отрасли, это люди.
- Ваша работа в министерстве строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности была связана с крупнейшими стройками страны. За какие объекты особенно болела душа? Какими решениями, которые Вы приняли, будучи первым заместителем министра, гордитесь и сегодня?
- Во-первых, душа болела за все объекты. Конечно, на первом месте это Уренгой – наиболее сложная и интересная часть моей биографии. В это время как раз Виктор Степанович Черномырдин командовал в Тюмени «Главтюменгазпромом». Нам приходилось вместе с ним заниматься созданием всех промысловых объектов в Новом Уренгое, в том числе и добычей конденсата. Бывало, мы месяцами безвыездно сидели там и решали проблемы. Нам нужно было с нуля создавать промыслы, строить трубопроводы… Я недавно сделал свой расчёт и пришёл к выводу, что один газопровод диаметром 1420 мм по своему потенциалу равен всем тем электростанциям, которые были построены в Сибири и на Дальнем Востоке. А мы построили двадцать один газопровод!
За яркой страницей Уренгоя следует Самотлор и целый ряд объектов, которые приходилось строить. Когда я занимался вопросами тюменского нефтегазового комплекса, будучи заместителем министра, то примерно 250 дней в году я находился в командировке: Нижневартовск, Новый Уренгой, Когалым, Ноябрьск, Надым…
- Как сказали бы сегодня, бренд «тюменская нефть» формировался стремительно и завоёвывал внимание миллионов. На Ваш взгляд, какое событие стало тем самым маяком, просигналившим, что началась новая историческая эпоха в развитии Западно-Сибирского промышленного нефтегазового комплекса?
- Здесь не было одного яркого события. Сыграли свою роль и общий настрой, и общая увлеченность, и убеждённость в том, что здесь, на Тюменской земле, есть серьёзные запасы углеводородов. Такое ощущение не приходит в один день, оно не приходит со временем. Когда я познакомился с другими нефтедобывающими регионами, то понял, что в Тюменской области всё всерьёз и надолго.
Вы поймите, что дом построить при желании можно за год, хорошая железная дорога – это минимум десять-пятнадцать лет, а что касаемо тюменского нефтегазового комплекса, то это очень надолго. Пример тому – нефтяная промышленность Азербайджана, насчитывающая более 120 лет. И у них до сих пор всё работает, нефть добывается… Добыча углеводородного сырья - вопрос, измеряемый столетиями. Мы были убеждены, что нефть есть. А когда открыли такие месторождения-гиганты, как Самотлор и Уренгой, то всем стало ясно, что здесь будем работать не одно десятилетие. В этом и есть специфика тюменского региона. Здесь нет чёткой грани, что мы вот это сделали/добыли и дальше можно отдыхать. Здесь всегда люди были заряжены на то, что завтра будет ещё интересней.
- Разумеется, в каждой эпохе есть что-то своё хорошее. Что бы лично Вы хотели привнести из прошлого в сегодняшний день, если бы существовала такая возможность?
- Единственное, что хотелось бы взять из тех лет, это атмосферу творчества и поиска. Сегодня, конечно, мы тоже не стоим без дела. Если так говорить, то города Западной Сибири стали намного лучше, чем они были при мне, когда я здесь работал: Сургут, Новый Уренгой, Салехард, Когалым, Ноябрьск, Тюмень… Но я назову одну цифру: за время развития Западно-Сибирского нефтегазового комплекса построено 18 новых городов. Это хорошие города. Когда мы начинали, этих городов на карте не было, но у нас был тот самый настрой, было желание создавать и созидать во благо. Вот это стоит перенести!
А ещё ответственность. У нашего поколения просто была ответственность без всяких пафосных слов: перед Родиной, перед семьёй, перед самим собой, за те вопросы, которые нам поручали решать. Кто-то говорит, это был страх, кто-то говорит, что совесть… Но именно тогда решения органов выполнялись если не на 100%, то на 80-90% точно. А сейчас, дай Бог, чтобы выполнялись на 20%.
Хотя я не идеализирую, глупостей хватало и тогда. Например, было принято специальное решение ЦК партии, запрещающее строительство культурных учреждений. В новых городах мы не могли построить даже клуб. А ведь у нас на производствах работала молодёжь! Вот так и появились тёплые склады под названием клуб «Строитель» в Сургуте и в Нефтеюганске, под видом лаборатории был введён в эксплуатацию дом культуры в Лабытнангах. А тюменский ДК «Строитель», хоть возводился уже как дом культуры, но на его строительство Фарман Салманов выбивал специальное разрешение от ЦК партии, подкрепленное во всех инстанциях и обкомах.
- Одна из самых острых и трудных тем, как для работодателей, так и для самих работников отрасли – гордость за рабочую профессию и право называться нефтяником и газовиком. Геннадий Иосифович, почему произошёл спад в профессии, ведь всё начиналось довольно успешно?
- Спад в профессии наметился, к сожалению, давно. Причина в разрушении имиджа – в нашем государстве. Сегодня отношение к нефтегазовому комплексу совершенно неадекватно той роли, которую он играет в экономике страны. Раньше люди приезжали на тюменский Север по двум причинам: кто-то заработать на корову, а кто-то стать управляющим трестом. Но каждую пятилетку, а то и вне графика по случаю открытия нового месторождения, миллионной тонны нефти или нового газопровода работники нашей отрасли получали большие государственные награды. Это было не просто награждение в пределах области. Слава о тюменских буровиках гремела на всю страну.
Поэтому я и говорю, многое в профессии зависит от того, как к ней относятся люди. Когда меня просят дать оценку нашим прежним политическим лидерам, я говорю, что искренне уважаю Леонида Ильича Брежнева за то, что он сумел возродить уважение к ветеранам войны. Это наиболее яркое решение, которое он сумел реализовать. Так и здесь в Тюмени в то время у руководства региона было особое отношение к нефтяникам и газовикам. Ленинские и прочие государственные премии Тюменская область получала за достижения в нефтегазовой промышленности. Большинство Героев Социалистического труда опять же работали здесь, на тюменской земле, и были простыми буровиками. Вот это престиж - профессии!
- А сейчас?
- В этом году мы от лица Союза нефтегазопромышленников России написали письмо Президенту РФ, где попросили отправить приветствие ветеранам нефтегазовой отрасли в честь 50-летия добычи шаимской нефти… Они, безусловно, заслуживают этого внимания. В своё время у нас была особая медаль для нефтяников, газовиков, геологов, трудившихся в нашем регионе. Мы звали эту награду в профессиональных кругах «За взятие Тюмени». Словом, мы попросили возродить награду. Вначале наше обращение было воспринято доброжелательно, но потом добрую идею чиновники заволокитили. Это же тоже чем-то говорит...
- Имидж профессии формируют не только награды…
- Разумеется, внес свою лепту в формирование имиджа нефтяников и культурно-досуговый аспект. Раньше к нам на промыслы стремились попасть лучшие композиторы, поэты, писатели… От нас не выезжал Ян Френкель, месяцами был в командировках на месторождениях Иосиф Кобзон, с тюменского севера началась гастрольная деятельность Аллы Пугачёвой. Я частенько говорю своим знакомым, что вы видите Кобзона на сцене в Кремлёвском дворце, но мало кто из вас видел Кобзона, поющего в Надымском детском саду, где он два часа давал концерт для буровиков. Это так воодушевляло людей! Если народный артист Советского Союза приехал к нему на промысел в гости, значит, он здесь делает что-то нужное.
Казалось бы, напрямую с работой и её престижностью это не связано, и не влияет на производительность труда, но отношение людей совсем другое. Один из бардов Борис Вахнюк, часто приезжавший по моему приглашению, рассказывал мне о сургутских нефтяниках. Во время концерта-капустника он просто спустился в зал, подсел к ребятам и задал вопрос: как они относятся к тому, что всё время приезжают артисты с концертами? Они ему ответили, что для них каждый такой день – праздник души! Если для нас поют, значит, нас ценят!
Руководители тоже особенно радели за поддержку, так сказать, боевого духа. В своё время Фарман Салманов организовывал концерт в Горноправдинске. История умалчивает, кто и что должен был петь, но требовался рояль. Он вертолётом из Тюмени привёз рояль для концерта в этот клуб и потом вертолётом вернул обратно.
- Получается, что в то время на имидж геологов, нефтяников, газовиков работала вся советская пропаганда…
- В 1968 году начала выходить в эфир программа «Время». Она начиналась с тюменских новостей и нашими же новостями заканчивалась. Полчаса вещания – и почти всё о нефтегазовом комплексе нашего региона. А теперь у нас профессиональной пропаганды ни в стране, ни в отрасли нет. Это результат недоработки всех, в том числе и общественных объединений в том, что престиж профессии, в том числе и рабочей профессии резко упал. Раньше главным был рабочий человек. А сегодня главные – менеджеры.
- Но ведь было же время, когда для славы нефтяников не существовало даже географических границ… В чьих силах вернуть былую славу и престиж нефтяников?
- Когда Фарману Салманову присвоили звание Героя Социалистического Труда, он находился на чемпионате мира в Англии (он был фанатом футбола). Так вот об этом событии в перерыве между таймами объявили в громкоговоритель на весь стадион: «Среди вас находится тот, кому присвоена высшая награда Советского Союза – Герой социалистического труда…» Вот как ценили его и как уважали работников нефтегазодобывающей отрасли! И этот случай не единичен. Когда наша братия получала высшую награду, весть летела по всему союзу и находила людей даже в отпуске на пляже. И также транслировалось объявление по громкой связи на весь пляж другой страны.
На мой взгляд, нашей прессе нужно больше рассказывать о тех людях, которые были в отрасли, о тех, которые умели работать на совесть, о тех, чьими силами сегодня держится экономика нашей страны. И в этом вопросе равное значение имеют, как управленцы, так и рядовые мастера, изо дня в день добывающие тонны «чёрного золота» и кубометры «голубого топлива» на благо России.
Автор: Екатерина Крючкова, www.angi.ru
