Печать

ЮРИЙ ШАФРАНИК: "ВСТУПЛЕНИЕ В ВТО ‒ НЕ ДОПУСК В VIP ЗОНУ"

Летом Россия стала наконец членом Всемирной торговой организации (ВТО). Эффект от вступления в ВТО представители российской политики и бизнеса оценивают, прямо скажем, неоднозначно. В правительстве говорят о предстоящем снижении цен и расширении предложения товаров и услуг, хозяйственники ‒ об усилении конкурентоспособности иностранных компаний на российском рынке и угрозе спада отечественного производства. Очевидно, что рынок нефтяного оборудования и услуг тоже ждет серьезная трансформация, усиленная к тому же планами правительства по созданию нефтесервисных госхолдингов.

О том, какими могут быть последствия начинающихся перемен, какой должна быть тактика российских участников рынка в новых условиях и какой политики они ждут от государства, журнал «Нефтесервис» беседует с Юрием Шафраником, председателем Совета Союза нефтегазопромышленников России, активным отраслевым деятелем, бизнесменом-практиком и бывшим министром топлива и энергетики РФ.

Нефтесервис: Россия вступила во Всемирную торговую организацию. Какие изменения, на ваш взгляд, теперь следует ждать сервисному рынку? Какие открываются перспективы, какие появляются новые риски?

‒ Главное изменение, которое несет с собой вступление в ВТО и для сервисного рынка, и для нашей страны в целом, – это переход в другую «лигу» мирового развития. Стратегически путь правильный: если мы хотим занимать достойные позиции в глобальной борьбе за рынки, прибыль и процветание, побеждать конкурентов, то крайне необходимо выходить за рамки «домашнего стадиона» и включаться в международные соревнования. Однако вступление в ВТО отнюдь не допуск в привилегированную зону: для России, её нефтесервисной отрасли в первую очередь, это вызов, в котором оборотной стороной новых возможностей являются дополнительные проблемы.

Я имею в виду, что за новые рынки еще предстоит побороться, а после вступления в ВТО произойдет усиление конкурентоспособности иностранных компаний относительно отечественных на нашей же территории. Это проблема не отдельных российских предприятий, а большей части, или почти всех отраслей экономики страны – проблема многоуровневая и многосторонняя. Решать ее очень сложно, поэтому меня порой просто удручает, когда слышу аргументацию руководителей некоторых министерств о том, что со вступлением в ВТО наступит «светлое будущее». Ну, зачем они оболванивают других, вводят в заблуждение наших политических лидеров? Напротив, в ближайшей перспективе работать большинству российских товаропроизводителей станет сложнее, ведь иностранные конкуренты получат дополнительные ценовые преимущества после отмены ввозных пошлин.

Для того чтобы в национальной промышленности не произошел новый обвал аналогичный началу 90-х с ликвидацией тысяч предприятий, сотен тысяч и миллионов рабочих мест, нужно действовать, не повторяя прежних ошибок. То есть, не махнуть рукой ‒ рынок сам разрулит, а обдуманно формировать и проводить современную государственную экономическую политику, адекватную новой ситуации. Нашему госаппарату необходимо постоянно работать в этом направлении точно в той же степени, в какой отечественными предприятиями стремиться адаптироваться к рыночным новациям, особенно с учетом вступления в ВТО. И производственники, и чиновники должны напряженно и непрерывно бороться за конкурентоспособность России в открытом мире.

Нефтесервис: Многие представители нефтесервисного сообщества сетуют на «шлюмбержезацию» рынка – на доминирование иностранных компаний и говорят о необходимости государственной поддержки отечественных сервисных предприятий. В какой форме может быть оказана такая поддержка (с учетом обязательств в рамках ВТО)? Какой на этот счет есть мировой опыт?

‒ Доминирование иностранных компаний на российском нефтесервисном рынке – не просто использование его большей части. Эти компании на самом деле фильтруют и дозируют технологический прогресс, носителями которого они себя в России позиционируют. Та же Schlumberger решает, какие технологии и оборудование, каким нашим предприятиям продавать сегодня, или же через год-два, а может, вообще не допускать их распространения у нас столь долго, насколько возможно. Стратегия понятная – ограничивать модернизацию и усиление российских конкурентов.

Но ведь такая ситуация подразумевает, что зарубежные компании не только определяют степень отставания конкретных отечественных поставщиков оборудования и услуг от международного уровня, а влияют на темпы и качество развития всей отрасли. Сейчас в обществе обсуждается новый закон «об иностранных агентах», где речь идет об НКО, однако вот эти «агенты» работают на нашем рынке. (Смеется). Думаю, аналогичные тенденции можно проследить и в других секторах российской экономики. Поэтому частные проблемы наших сервисных предприятий ‒ как кирпичики в стене, которая стоит на пути России к инновационному развитию.

Не может такая общенациональная, государственная задача решаться без участия государства, и примеров, когда оно берет на себя активную роль, в мире много: далекая Канада, наши соседи Китай и Норвегия... Все эти страны, кстати, члены ВТО. Еще в 1970-х у Норвегии была почти единственная ‒ рыбная – отрасль экономики. Потом благодаря другим дарам природы возникла нефтегазовая, а затем очень быстро – и уже в результате государственной правовой, инвестиционной политики ‒ нефтесервисная. Сегодня небольшая страна стала одним из лидеров экспорта оборудования и технологий для нефтегазового комплекса, но основу такого рывка заложило нормативное закрепленное обязательство добывающих компаний покупать норвежское.

Для любой державы полезнее отдать иностранной компании в разработку часть сырьевых запасов, чем кусок рынка по обслуживанию. Это так, потому что если государство выдвигает условием недропользования закупку товаров и услуг местного производства, то получает от одного актива дважды – налоги с разработчика и с поставщиков. А если отечественный сервис выключается из схемы формирования нефтяных доходов, то теряет не только он – страна не получает того, что должна была получить.

Мировой опыт государственной координации развития нефтяной и нефтесервисной промышленности в едином комплексе накоплен гигантский, и внедрять его в российскую практику необходимо. Конкретные формы поддержки государством своих товаропроизводителей ‒ тема отдельного большого обсуждения, но даже если правительство введет норму заключения контрактов с отечественными сервисными компаниями минимум на три года, то эффект будет колоссальным. Это повысит рентабельность бизнеса поставщиков даже только за счет экономии транспортных затрат, ведь недропользование, как правило, ведется в отдаленных местах. Ориентируясь на заказы предприятия получат возможность составлять программы развития, вкладывать инвестиции в свое развитие, а значит и в технологическую модернизацию всей отрасли.

Нефтесервис: На концептуальном уровне понятно, что государственной поддержки просят те, кто не уверен в своей конкурентоспособности. Это значит, что если государственная поддержка отечественному сервису будет оказана, то эффективность добычи российских компаний несколько снизится. Согласны ли Вы с таким заключением, и, если да, то что, по-вашему, важнее для государства – поддержка отечественного сервиса или максимальная эффективность добычи.

‒ Добывающие компании и сервисные предприятия ‒ это не «красные» и «белые», не антагонисты, а партнеры, которые в своем большинстве равно заинтересованы в эффективности работы нефтегазового комплекса. В этом бизнесе как в армии: не получится у солдата долго есть шоколад одному под одеялом. И не в стратегических интересах российских нефтяников оказаться полностью зависимыми от оборудования и услуг иностранных поставщиков.

Кроме того, не может быть одной отдельно взятой эффективной отрасли в неэффективной в целом экономике страны. А на ее эффективность, как и конкретной области, города, любого другого поселения, влияет количество в них рабочих мест, связанное с этим благополучие людей, наличие перспектив развития. В этом смысле нефтяное машиностроение имеет огромный потенциал участия в модернизации всей российской экономики: с одной стороны, обеспечивая спрос на продукцию смежных отраслей, с другой, создавая оборудование для высокодоходного и особо значимого в плане наполнения госбюджета топливно-энергетического комплекса.

Оценивая плюсы и минусы господдержки, надо также принимать во внимание, что последние 20 лет Россия «проедала» советское наследие в промышленности, инфраструктуре, иной материально-технической базе, а ремонт, модернизация действующих и создание новых предприятий были на минимальном уровне. Сегодня эта база исчерпана морально и физически, о чем свидетельствуют не только проблемы сервисных предприятий, но и нарастающие техногенные катастрофы – трагедия на Саяно-Шушенской ГЭС, непрерывные аварии в авиации…

Если не будет системной государственной поддержки национального хозяйственного комплекса, в том числе и нефтесервисной отрасли, то мы останемся ни с чем, а эффект от вступления в ВТО обернется только негативными последствиями.

Нефтесервис: За исключением Сургутнефтегаза все ВИНК продали или продают свои сервисные предприятия. Насколько, с вашей точки зрения, это способствовало повышению рентабельности ВИНК и развитию сервисного рынка в России?

‒ Специализация бизнеса, реструктуризация и сброс лишних активов ‒ абсолютно верная, выверенная стратегия. Но напомню, что ей предшествовало выстраивание собственно ВИНК из разнопрофильных предприятий, разделенных в советское время по пяти министерствам. Я хочу сказать, что ТЭК проходит через различные этапы развития, и каждому из них соответствуют свои задачи и механизмы решения. Однако эффективность или рентабельность ВИНК зависит не только от того, что делает компания, но и от того, насколько качественно она делает это. У различных участников рынка имеется своя корпоративная культура и набор мер для решения задач, которые они перед собой ставят.

Сургутнефтегаз не вычленил из своего состава сервисные предприятия, но разве это помешало ему создать наибольший среди других добывающих компаний запас денежных средств? У него достойные производственные показатели, есть перспектива. Молодцы! Такое положение обусловлено тем, что менеджмент компании, ее руководитель В.Л. Богданов, имеют комплексное видение развития «Сургута», собственный инструментарий, обеспечивают высококвалифицированное управление, что в результате придает деятельности эффективность … С другой стороны, есть примеры, когда некоторые ВИНК выделили сервис, но вскоре набрали другие непрофильные активы, так что их рентабельность от реструктуризации никак не повысилась.

Любые реформы дают эффект только тогда, когда являются частью масштабных продуманных планов с четкими целями и ориентирами. Если этого нет, то новации оборачиваются неурядицами на корпоративном, отраслевом и государственном уровне.

Нефтесервис: Как Вы оцениваете перспективы создания государственных нефтесервисных холдингов? Насколько оправданным, на ваш взгляд, является создание Росгеологии?

‒ Я считаю, что создание таких холдингов должно быть не самоцелью, а средством достижения цели. С одной стороны, нужна реформа целого пласта сервисной отрасли, включая научные учреждения (мы планировали это еще в 90-х), с другой – необходимо повышение отдачи для государства примерно от 500 организаций, в которых оно основной акционер. Кое-кто предлагал по-быстрому продать эти госпакеты, что означает фактически раздать, но возобладала точка зрения «собрать активы». Кстати, можно было бы совместить оба подхода, поскольку всегда разумно формировать общий курс с учетом персональной специфики, и в данном случае образовывать теперь крупные бизнесы из разрозненных организаций с очень разными перспективами будет неимоверно тяжело.

Главным тут представляется ответ на вопрос, какие инвестиции понадобятся для этого, на какие цели они пойдут («проесть» или модернизироваться), и какую денежную отдачу менеджмент гарантирует при создании своего холдинга. Я убежден, что у нас очень сильные геофизические предприятия, способные при государственной поддержке превратиться в новые отраслевые бренды России и на внутреннем и на внешнем рынке. Но я не вижу особых перспектив у нашей буровой геологии: за 20 лет из нее фактически «вымыты» профессиональные кадры, исчерпан производственный фонд, потеряна конкурентоспособность, так что соотношение затрат и доходов будет здесь, скорее всего, отрицательным. Словом, перспективы создания госхолдингов оправданны, но их эффективность в огромной степени будет зависеть от того, какие функции государство возложит на них. И с охватом тут лучше не торопиться.

Кстати, Росгеология занимает ту нишу, которая «просела» за эти годы, но где российские позиции традиционно были сильны, а, возможно, и самыми сильными в мире. Здесь есть огромный потенциал, который можно успешно развивать, в том числе оперируя с большей пользой для государства поступающей от недропользователей (и частных, и иностранных) геологической информацией. Например, при оценке и прогнозировании ресурсов новых нефтегазовых районов России (как Арктика, например), где мы планируем гигантские международные проекты с большими затратами и ожиданиями по добыче. Отдельные, даже крупные, недропользователи своими исследованиями формируют фрагментарную картину, тогда как Росгеология способна создать для государства цельное реальное представление о возможностях и рисках в этих регионах.

В деятельности и Росгеологии, и будущих госхолдингов очень важно выстроить их правильное позиционирование на рынке. Сначала заказчиком услуг может выступить государство в лице министерств, правительственных агентств, других властных органов – это оправданно, поскольку задачи перед холдингами ставятся государственные ‒ в той же Арктике, например. Но затем, когда сформированные структуры встанут на ноги, категорически нельзя создавать для них нишу на рынке за счет контрактов только с государственными компаниями. Такой подход был бы проявлением полного непрофессионализма в управлении. Напротив, холдинги должны быть такими же участниками сервисного рынка, как и все другие предприятия: без борьбы и конкуренции они не смогут стать двигателями развития национальной промышленности.

Нефтесервис: Обсуждая перспективы вступления России в ВТО к числу самых уязвимых отраслей большинство экспертов относили машиностроение. Как теперь эти перемены отразятся на российском производстве нефтегазового оборудования (включая трубную промышленность)? Есть ли сегменты, в которых отечественные производители безусловно конкурентоспособны?

‒ Сегменты такие есть: к примеру, Сибирская сервисная компания успешно бурит для Shell, и это свидетельство хороших возможностей российских специалистов и станков. В России делают приличные насосы, кабели. Также и трубная промышленность занимает вполне уверенные позиции и вступление России в ВТО не будет иметь для нее трагичных или драматичных последствий, хотя конкуренция усилится. Есть сегменты, где положение у нас хуже, значительно хуже, или несколько лучше. Но важно фундаментальное изменение ситуации: новое положение российского нефтяного машиностроения можно сравнить со спортсменом, которому теперь придется выступать на соревнованиях, где на трибунах сидят люди, отнюдь не радостные оттого, что он появился.

Чтобы лучше приспособиться к более жестким условиям, нашим компаниям нужно по максимуму сделать все то, что в их компетенции, и во всем, где они не зависят от государства. Я думаю, что сейчас резко должна возрасти роль корпоративных аналитических отделов, центров для поиска и выработки решений и в плане внутренней сосредоточенности, и для продвижения на рынке. Нам нужно ориентироваться на лучшие мировые образцы производственной, технологической, организационной стороны дела. Задачи встают очень тяжелые, но что тут делать – злобись на себя, прыгай выше головы. С другой стороны, пока нам не оставишь выбора, мы не мобилизуемся, и возможно, сейчас как раз наступает момент, когда, что называется, «или-или». Если мы станем сильными и здоровыми, то сами сможем диктовать правила поведения на нашем рынке, сделав его по-настоящему рынком покупателя, а не продавца, как сейчас, когда международные компании дозируют нам технологии и инновации.

Нефтесервис: Насколько, с вашей точки зрения, к отечественному нефтегазовому оборудованию применим тезис, что «вступление в ВТО откроет перед Россией глобальный рынок»? И с другой стороны – будет ли способствовать вступление в ВТО интенсификации локализации производства иностранного нефтегазового оборудования в России?

‒ Конечно, вступление в ВТО, отмена известной поправки Джексона-Вэника снимает какие-то барьеры. Но помимо официальных препон есть неформальные, о чем говорят прецеденты, когда российским компаниям, например, не давали покупать активы за рубежом и в энергетическом, и в машиностроительном комплексе. И отнюдь не потому, чтобы мы не были членами ВТО. Так что препоны разного рода будут тормозить расширение российского присутствия в мировой экономике и после вступления в эту организацию.

Хорошо бы, чтобы государство помогало отечественным производителям продвигаться на глобальном рынке нормативными мерами и инвестиционной политикой внутри страны ‒ с пониманием того, куда в первую очередь необходимо направлять вложения; производству и экспорту каких товаров надо отдавать приоритет на очередном этапе развития. При этом большое значение имеет тот факт, что промышленный сектор России образуют сегодня не столько крупные, сколько средние и небольшие предприятия, поэтому в государственном содействии бизнес ждет ориентации на них.

Что касается перспектив иностранного производства в России, то я бы предложил взглянуть на вопрос расширения международного присутствии шире. Приходит новая культура хозяйствования и управления – к ее приходу надо готовиться, осваивать ее, потому что недостаток или отсутствие профессионализма теперь станет выглядеть заметнее, а обходиться дороже, чем раньше.

http://www.indpg.ru/nefteservis/2012/03/60527.html